Недавно ключевые компании Турции и Великобритании в оборонной промышленности — TUSAŞ (Turkish Aerospace Industries, TAI) и BAE Systems — заключили меморандум о взаимопонимании для совместной работы в области беспилотных летательных аппаратов и сопутствующих технологий. В соответствии с документом они рассмотрят возможности партнерства по разработке беспилотных авиационных систем.
Ранее Турция подписала контракт с Великобританией на поставку 20 истребителей Eurofighter Typhoon Tranche 4 общей стоимостью 5,4 млрд фунтов стерлингов (7,2 млрд долларов). Первые самолёты должны быть переданы Турции в начале 2026 года. В то же время оппозиционная газета Sözcü отметила, что турецкие власти заплатят за эти 20 истребителей Eurofighter Typhoon на 2,1 млрд фунтов стерлингов больше рыночной стоимости.
Если отбросить привычный критицизм оппозиционных источников, необходимо выделить главный момент. Вне зависимости от оценок, сообщения об углублении военно-технического сотрудничества между Анкарой и Лондоном демонстрируют значимую тенденцию: Великобритания стремится усилить своё влияние и закрепиться сразу в нескольких соседних регионах, работая через исторических преемников Блистательной Порты.
Примечательно, что рост регионального и сверхрегионального влияния Турции отметила и американская пресса. The New York Times писала о том, что Эрдоган превращает страну в «незаменимого игрока мировой политики благодаря стратегическим отношениям, построенным с Западом». Одна из ведущих американских газет подготовила обстоятельный материал под заголовком «Незаменимый Эрдоган», в котором подробно проанализирована внешняя политика турецкого президента за последние месяцы.
Статья подчёркивает, что благодаря позициям, которые Эрдоган сумел занять на международной арене, Турция укрепила как экономическое, так и дипломатическое влияние, повышая свою значимость в мировом балансе сил. По данным NYT, действия Белого дома оказались для администрации в Ак-Сарае политически выгодными, а «новое равновесие» в отношениях с Западом принесло Турции снижение экономических рисков и долгосрочную стратегическую уверенность.
Главное американское политическое издание обращает внимание, что фото с Эрдоганом не только с Дональдом Трампом, но и с канцлером Германии Фридрихом Мерцем и премьер-министром Великобритании Киром Стармером напрямую свидетельствуют о готовности коллективного Запада сотрудничать с правительством в Анкаре, и такой поворот в отношении «султана» легко объясним.
В статье также подчёркивается позиция Турции во время конфликта в Газе и реакции на израильские атаки. Отмечается, что дипломатия Анкары активно «отслеживается как в западных столицах, так и в арабском мире». Турции удалось «одновременно защищать права палестинцев и поддерживать рабочие, а порой и конструктивные связи с Западом». Именно это, по мнению авторов, является ключевой причиной, почему коллективный Запад не желает разрывать отношения с Анкарой.
В известной степени такая интерпретация правдива, как и то, что Вашингтон и Лондон в последнее время приблизили свои позиции по вопросам Востока. Об этом косвенно свидетельствуют недавние высказывания спецпредставителя президента США по региону и посла в Турции Тома Баррака. Он заявил, что на самом деле однородного понятия «Ближний Восток» не существует.
Более того, дипломат позволил себе и более провокационное высказывание: нации-государства были созданы британцами и французами в 1916 году. Подписав соглашения Сайкса — Пико, они по сути заявили: «Ладно, мы забираем Османскую империю, проводим чёткие границы вокруг территорий и называем их национальными государствами», — пояснил дипломат Том Баррак. В регионе процесс формирования общества начинается с личности, затем семьи, деревни, племени, общины и религии; «и лишь после этого появляется нация», — добавил посол США в Анкаре, открывая для себя особенности региона.
Вероятно, дело не только в спорных исторических взглядах или произвольной интерпретации процесса со стороны потомка ливанских христиан-эмигрантов и доверенного лица Дональда Трампа. Отчасти Баррак прав: в первой половине ХХ века регион действительно формировался «по живому». Однако именно контекст и мотивы, побуждающие дипломата обращаться к историческим примерам, вызывают интерес.
Сложилось впечатление, что США, а точнее англосаксы, решили полностью свернуть проект под названием «национальные государства Ближнего Востока». По крайней мере, ближневосточным элитам очевидно посылают чёткий сигнал: «Имейте в виду, что ваш суверенитет теперь зависит от вашей способности устраивать нас». Эта позиция вносит в регион не меньше хаоса, чем линия коллективного Запада во время «Арабской весны», когда радикалов признавали «революционерами», и они имели право свергать «автократов», будь то в Тунисе, Ливии, Египте или Сирии.
При таком раскладе уже не столь важно, кто именно занимает Белый дом или контролирует конгресс, кто отвечает за внешнюю политику — демократы или республиканцы. Итог остаётся неизменным — внешние державы продолжают активно вмешиваться в дела Азии и Африки. Видимо, Вашингтон и Лондон объединяют усилия, а Турция выступает их исполнительницей, выполняя «грязную работу».
Что касается возросшей значимости Турции в глазах западных партнёров, её объясняют последние события. Ирано-израильская эскалация и её последствия создали новую ситуацию на Востоке. Напряжённость увеличилась в Персидском заливе и Ормузском проливе — ключевых зонах для энергетики и торговли.
Это, в свою очередь, стимулирует рост интереса к альтернативным маршрутам поставок энергоносителей, повышая стратегическую ценность Восточного Средиземноморья как потенциального энергетического коридора и усиливая значение Турции, контролирующей акватории с севера и юга (через Ливию) в одном из самых уязвимых регионов.
В то же время акцент ЕС на стабилизацию ситуации вокруг Израиля и Ирана временно переключил внимание Брюсселя с Восточного Средиземноморья и Северной Африки, где активизировалась Турция. Это создает для Ак-Сарая и его союзников уникальный исторический шанс вести проактивную политику с меньшим сопротивлением извне.
Кроме того, в последние месяцы Турции удалось установить рабочие и порой партнёрские отношения с давним соперником — Египтом. Дошло даже до совместных действий Каира и Хартума по усилению поддержки суданских вооружённых сил после падения города Аль-Фашир под натиском поддерживаемых ОАЭ боевиков «Сил быстрого реагирования» (RSF). Такое сотрудничество между египетскими и турецкими силовиками на территории Судана — редкий пример сближения региональных конкурентов.
Турция намерена расширить помощь суданской армии. Со следующего года Анкара начнёт поставлять армии Абдель Фаттаха Абдуррахмана аль-Бурхана ударные дроны, ракеты «воздух-земля» и командные центры. Кроме того, турецкие операторы дронов уже активно действуют на территории Судана.
В то же время известно, что Египет и суданская армия создадут ещё один совместный оперативный штаб для координации усилий по остановке наступления RSF и возврата под контроль Переходного военного совета (Хартум) ключевых городов и доходных промыслов. Вероятно, такая кооперация турецкой и суданской сторон была бы невозможна без устойчивой поддержки влиятельных надрегиональных игроков. Известно также, что британско-суданские связи уходят корнями в эпоху доминирования Британской империи в регионе.
