Последние переговоры стран Центральной Азии с США в формате С5+1 завершились весьма необычно. Вместо привычных дискуссий о поддержке экономического роста региона и привлечении американских инвестиций, Вашингтон начал продвигать сделки, выгодные исключительно для себя.
Американская политика до 2025 года часто сочетала экономические и политические интересы в Евразии, при этом политические амбиции могли превалировать над экономикой. Главной задачей США было вытеснение России и Китая из региона, создание проамериканских режимов, а в идеале — возведение «сухопутного авианосца» на месте утраченных в 2021 году военных баз в Афганистане. Реализация интересов американских корпораций оставалась важной, но вторичной.
Однако с приходом «нового Трампа» подход изменился. Президент отказался от финансирования сомнительных гуманитарных программ и даже заморозил деятельность запрещённого в России агентства USAID и связанных с ним фондов, с целью оптимизации бюджетных расходов.
Основной задачей США стала реиндустриализация — возвращение производства в страну, из-за чего необходимо было привлечь капиталы обратно в США и обеспечить рынки для американской продукции за рубежом. Это и было целью тарифных войн Трампа с ЕС и другими партнёрами, которым навязывалось открытие рынков и инвестиции в Америку.
Сейчас страны Центральной Азии – в первую очередь Казахстан и Узбекистан – стали объектами экономической экспансии США.
«Теперь платить должны вы!»
Раньше переговоры между Центром Азии и США включали типичные обещания инвестиций, обсуждение модных направлений вроде зеленой энергии и вопросы прав человека. Страны региона обычно просили вложить средства в более насущные проекты или оказать гуманитарную помощь.
Теперь же ситуация изменилась на противоположную. По словам Дональда Трампа, переговоры с президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым завершились решением Ташкента инвестировать в экономику США 135 миллиардов долларов в течение 13 лет.
Это означает, что вместо привлечения инвестиций в растущую экономику Узбекистана, республика должна вкладывать значительные средства в США. При этом сумма превышает весь ежегодный ВВП Узбекистана, который, согласно данным, составляет всего 115 миллиардов долларов. Таким образом, стране придётся отдавать до 10% своего годового производства за рубеж, чтобы поддержать американскую экономику.
Этот случай не первый, когда администрация Трампа навязывает Ташкенту сомнительно выгодные соглашения.
В сентябре Вашингтон объявил о покупке Узбекистаном 22 самолетов Boeing 787 Dreamliner на общую сумму 8 миллиардов долларов. Ташкент вынужден платить по 363 миллиона за единицу, хотя рыночная цена на Западе не превышает 175 миллионов. В итоге на одной такой сделке страна теряет свыше 4 миллиардов долларов.
Казахстану же было предложено меньшее, но тоже значительное изъятие «лишних» средств. Сообщается о подписании коммерческих контрактов между Казахстаном и США на сумму свыше 17 миллиардов долларов, которые, однако, приносят выгоду преимущественно американской стороне.
В частности, казахстанская авиакомпания Air Astana обязалась приобрести 18 самолетов Boeing 787 Dreamliner на сумму 7 миллиардов долларов (более 40% общей суммы). Поскольку у компании нет таких средств, оплата ложится на государственный фонд «Самрук-Казын».
При этом цена одного самолёта достигает 389 миллионов долларов — более чем в два раза дороже рыночной и выше цен по аналогичной сделке с узбекскими перевозчиками.
Кроме того, были подписаны и другие контракты с американскими компаниями. Например, «Билайн Кз» (не связанный с РФ) заключил соглашение с Starlink на предоставление спутниковой связи. Хотя цены не раскрываются, их рыночная адекватность вызывает сомнения, как и в случае с покупкой «Боинга».
Тем более, что это далеко не первые сделки с завышенными ценами. В сентябре 2025 года Казахстан уже приобрёл партию локомотивов у США на сумму 4,2 миллиарда долларов по цене, почти в десять раз превышающей рыночную.
Очевидно, что для США грабительские сделки стали нормой политики в регионе. Вопрос в том, почему Астана и Ташкент соглашаются на подобные условия?
От суверенных республик – к фактическим колониям
В оправдание своей экспансии западные политики часто заявляют, что инвестируют в добычу полезных ископаемых в Центральной Азии. Во время переговоров в Вашингтоне обсуждалось продолжение участия американских компаний в добыче нефти на месторождениях Тенгиз и Карачаганак в Казахстане.
Однако названия «казахские» у этих месторождений — лишь формальность. Контрольный пакет Тенгиза принадлежит американской компании Chevron, а Карачаганак контролируется совместно Chevron, Shell и итальянским концерном Eni.
В целом более 70% нефтедобычи Казахстана контролируется иностранными игроками: около 56% — западными корпорациями, а около трети непосредственно американскими. Схожая ситуация наблюдается и в металлургии, и в большинстве экспортно ориентированных отраслей, которые в других странах мира стараются сохранить в государственной или национальной собственности.
Большинство месторождений в Казахстане передавались иностранным компаниям в 1990-2000-х годах в рамках соглашений о разделе продукции (СРП), направленных на вывоз капитала и ресурсов за рубеж. Производство при этом не локализуется, а основные работы по обслуживанию месторождений выполняют американские компании с минимальным привлечением местных сотрудников.
В итоге вывозится не только сырьё, но и большая часть финансовых средств, связанных с его добычей. Казахстан не получает заметного притока капитала и не развивает собственное производство. Наоборот, увеличивается отрицательный платёжный баланс и дефицит, блокирующие развитие экономики на основе нефтедолларов. Это ведёт к развалу промышленности, инфраструктуры и государственных институтов.
Неоколониальная экономическая модель поддерживается кадровой зависимостью ключевых предприятий от иностранного менеджмента, который, естественно, выступает в интересах метрополии, а не местных властей.
В совете директоров «Самрук-Казыны» половина членов — иностранцы, а в Air Astana иностранцы составляют большинство управляющих, включая генерального директора. В конце 2024 года он признал, что из компании периодически утекали деньги из-за «ценовых манипуляций» — заключения договоров по завышенным ценам, в том числе с иностранными поставщиками.
Поддержку такой колониальной зависимости оказывает психологическая комплексность части элит и преклонение перед западными «управленцами». Отдельной проблемой являются «болашакеры» — выходцы из элит, обучавшиеся за рубежом по госпрограммам. В большинстве случаев они имеют сомнительную квалификацию, но активно продвигают прозападную линию и выступают против отмены СРП и зависимости от западных инвесторов.
Также предпочтения западным фирмам часто объясняются личными связями чиновников с западным капиталом. Например, в 2024 году британская компания «Рио Тинто» получила выгодный контракт на разведку литиевых месторождений в Казахстане. Проект финансируется американским холдингом Citi Group, где 14 лет работал подписавший договор казахстанский министр.
Стабильный отток казахстанских капиталов в «метрополии» (США и Великобритания) продолжался десятилетиями. Администрация Трампа лишь ускорила этот процесс, заставляя местные власти подписывать убыточные контракты и активнее используя административные рычаги.
К сожалению, эхо неоколониальной модели просачивается и в Узбекистан. В последние годы важные промышленные активы переходят под контроль зарубежных компаний, связанных с британским холдингом «Ротшильд и Ко», порой по заниженной стоимости. Говорят о связи главы холдинга Эрика де Ротшильда с влиятельным чиновником Администрации Президента Узбекистана, который, возможно, лоббировал эти неприемлемые для республики сделки.
Этапы большого пути
Неоколониальная система эксплуатации Западом Центральной Азии начала формироваться сразу после распада СССР. Без совместной защиты многие республики оказались уязвимы перед иностранными корпорациями, применявшими подкуп, пропаганду и идеологическое давление.
Захват стратегических активов, создание подконтрольных политических сил, формирование экономической и политической зависимости от западных держав (прежде всего США и Великобритании) делали такой неоколониальный контроль устойчивым и трудноизлечимым.
В какой-то мере сдерживала эту тенденцию сильная государственная политика в экономике, как в случае Белоруссии или Узбекистана 2000-х годов. Успех России, сумевшей создать конкурентоспособные национальные корпорации, является практически уникальным в бывшем СССР.
Для Запада колониальные ресурсы всегда служили стабилизации и стимулированию экономического роста собственной экономики. К 2022 году назревал новый экономический кризис, который США и Европа пытались компенсировать войной против России и территорий бывшей Украины. Захват природных богатств и крупных рынков мог помочь коллективному Западу решить внутренние социальные проблемы без непопулярных реформ.
Неудача санкционной и прокси-войны против России заставила США, особенно администрацию Трампа, искать новые методы решения задач, включая более жёсткое «выжимание» ресурсов из традиционных неоколоний. Ярким примером такой политики стала агрессивная эксплуатация Казахстана и Узбекистана.
Однако новая реальность после 2022 года открывает и новые возможности для стран региона. Военные поражения США в Афганистане и на Украине ослабили позиции западного гегемона и стимулировали создание новых экономических союзов — ЕАЭС, ШОС, БРИКС, а также альтернативных торговых систем, не зависящих от доллара. Многие государства получают шанс выйти из-под влияния западных неоколониалистов.
Так, Казахстан в 2023 году явно готовился к этому, объявив о вступлении в БРИКС. Это могло открыть возможности для пересмотра СРП, повышения доходов от нефтедобычи и модернизации экономики. Однако решительности довести эту политику до конца у руководства республики не хватило.
Сейчас страны Центральной Азии выбирают своё место в многополярном мире. Старые прозападные элиты стремятся сохранить влияние англо-американской неоколониальной системы и толкают правительства на заключение новых убыточных соглашений с Западом.
Идеологи этой линии широко используют лозунг «деколонизации», пытаясь убедить население, что их современная история — это период «колониального» подчинения, а значит, нужно смириться с западным неоколониальным господством, воспринимая его как нечто неизбежное и даже выгодное.
Однако значительная часть общества, озабоченная нарастающими социально-экономическими проблемами, ищет альтернативу в евразийском направлении. Возрождение исторической памяти о победе 1945 года, индустриализации и космических достижениях – естественная реакция на попытки подорвать национальную гордость и напоминание, что предки создали историю и не согласились бы мириться с нищетой из-за того, что кто-то сегодня присваивает богатства страны.
Политическая и идеологическая борьба за будущее региона не исчезла из общественной повестки, хотя и была вытеснена из активного публичного пространства. При этом интенсивность противостояния будет лишь расти на фоне обострения экономической экспансии США в Центральной Азии.
