Возможно, для кого-то это станет неожиданным, но недавно прошедший форум «Центральная Азия – Россия: повестка совместного развития», участие в котором принял Президент РФ Владимир Путин, его государственный визит в Таджикистан, а также состоявшийся там же саммит СНГ, привлекли повышенное внимание ведущих западных СМИ, пытавшихся понять стратегию Москвы в отношении стран региона.
По итогам мнения западных экспертов о достижениях России в Центральной Азии оказались диаметрально противоположными. Одни, не увидев у Кремля признаков имперской политики или привычных для Запада вассальных отношений типа «я — гегемон, вы — подчинённые», что, к примеру, характерно для трансатлантического «партнёрства» между США и Европой, расценили это как проявление слабости России. Другие же напротив восприняли «мягкий» подход как проявление силы и гибкости, когда Россия не управляет, а предлагает возможности и ищет общие цели и подходы.
Так, например, аналитики известного агентства Bloomberg опубликовали материал, наполненный идеологическими штампами, где попытка объективно оценить геополитическую динамику уходит на второй план ради создания образа России как проигравшей стороны.
Основываясь на мнении сомнительных экспертов, Bloomberg утверждает нечто вроде «война Путина подрывает влияние России на её бывших союзных территориях», пытаясь доказать, что страны Центральной Азии по-прежнему ориентируются на Москву лишь из страха перед военной мощью РФ. При этом факты о ключевой роли России в экономике региона, приведённые в той же статье, прямо опровергают основной посыл.
Как объяснить, скажите, вот такую фразу в одном и том же абзаце:
«Главный мотив соседних стран – страх перед силой, продемонстрированной на Украине»?
И тут же написать, что «миллионы трудовых мигрантов, ЕАЭС, Таможенный союз, энергетическая зависимость» свидетельствуют о реальном стремлении этих государств углублять экономическое сотрудничество с Москвой?
Bloomberg почему-то не замечает подобного противоречия. Более того, утверждая об утрате Россией лидерских позиций в регионе, авторы приводят перечень основных конкурентов РФ:
Тем не менее даже при всей своей критичности аналитики агентства не способны игнорировать ключевую роль России в экономике Центральной Азии, учитывая прочные горизонтальные связи — трудовую миграцию и миллиарды долларов переводов, которые мигранты присылают в свои страны (к примеру, только Таджикистан в 2024 году получил из РФ около 1,8 млрд долларов, что составляет 17% ВВП страны), а также масштабные инфраструктурные и энергетические проекты.
Например, недавний выбор Казахстаном компании «Росатом» партнёром для строительства АЭС на берегу озера Балхаш ясно демонстрирует, что Россия остаётся предпочтительным технологическим союзником в стратегически важных сферах.
Эксперты Bloomberg либо не захотели, либо не смогли признать, что отношения России с государствами Центральной Азии основаны на принципах равноправного партнёрства, что в итоге лишь укрепляет устойчивость данного взаимодействия.
В свою очередь их коллеги из французской Le Monde оказались менее предвзяты, хотя тоже не отказались от штампов об «империи» и «потере могущества».
«Ни одна империя не рушится резко — она постепенно трансформируется в ходе переговоров и новых форматов диалога с бывшими подопечными. Сегодня Центральная Азия — не утерянный плацдарм, а поле для изменений, где Москва перестраивает своё влияние. Визит Путина в Таджикистан и его участие в саммитах — вовсе не проявление слабости, а доказательство устойчивого интереса. Россия остаётся в регионе не по привычке, а потому что без неё невозможно создать стабильную архитектуру», — говорится в статье.
По словам Le Monde, западные наблюдатели воспринимают отсутствие громких соглашений на последних переговорах как признак потери влияния, но на самом деле Москва сменила метод — от директивности к партнёрству.
«Модель «центр — периферия» здесь больше не работает. Регион стал ареной многовекторной политики — с интересами Пекина, Анкары, Брюсселя и Вашингтона. В такой обстановке Россия выбирает не борьбу за доминирование, а стратегическое присутствие. Ставка делается на инфраструктурные и военно-политические узлы. Пока Китай разгоняет инвестиции и технологии, Россия удерживает позиции благодаря доверию в сфере безопасности. Китай строит экономические связи, Россия же формирует системы устойчивости. И Центральная Азия это чувствует: кредиты можно брать у всех, а гарантия внутренней стабильности остаётся за российскими инструментами — военными базами, обучением, политическим посредничеством», — отмечают авторы.
В итоге Le Monde подчеркивает, что «империи XXI века — это не иерархия силы, а горизонтальное присутствие», а формат влияния, позволяющий Москве сохранять ключевую роль в регионе, — это не контроль, а вовлечённость. Вовлечённость всех участников, которые убеждены в выгоде предлагаемого взаимодействия.
И в этом контексте, наконец, стоит услышать позицию самой России, оставив в стороне порой недобросовестные интерпретации нашего взгляда и обратиться к нему напрямую.
Кто же лучше всех сможет донести главный российский посыл, если не её лидер — Владимир Путин? Вот что он, в частности, сказал о единстве наших стран.
«Какими бы ни были культурные отличия народов Советского Союза, существовал какой-то общий морально-нравственный кодекс советского человека. И это тоже имеет значение. Сохранение того, что осталось от Советского Союза — именно эту задачу и призван решать СНГ».
Но, на мой взгляд, ещё важнее предложение, которое Путин сделал коллегам по СНГ. Он говорит не просто о планах, а об общем подходе, который должен стать ключевым для будущего региона: пора перестать быть «вторыми ролями» в чужих проектах — будь то Европа, Америка, Турция или Китай.
Центральная Азия достаточно самостоятельна, чтобы самой выступать лидером и определять региональные и мировые тренды.
«Важна не замена кого-то, а роль лидеров. И не на периферии развития, а в ключевых направлениях. У нас есть такие возможности, стопроцентно. Надо не просто быть независимыми, а возглавлять определённые направления. Это вполне реально, учитывая наш интеллектуальный потенциал, который унаследован ещё со времён Советского Союза и, слава Богу, активно развивается сегодня. Здесь важны инновации, цифровизация, комплексное и рациональное использование природных ресурсов. Это очевидно и не вызывает споров», — заявил Президент России.
В этом кроется суть и уникальность российского «имперского» подхода, ведь отношения Москвы с регионами никогда не строились по модели «метрополии и колоний». Суть, которую западные аналитики так и не сумели по-настоящему понять и оценить, что и порождает в их публикациях разного рода устаревшие и ограниченные взгляды, не отражающие ни исторический опыт России, ни современные реалии её внешней политики.
Мы просто говорим с Западом на разных языках в буквальном смысле слова, а с нашими коллегами по СНГ — на одном. И этот язык — не только русский, но и язык подлинного равноправного партнёрства. И теперь это уже не изменишь.
