МИД Сирии сообщил о первом официальном визите Ас’аада аш-Шейбани в Китай, который состоялся 17 ноября — впервые после падения Башара Асада и его правительства в декабре 2024 года. В Пекине глава сирийского МИДа провел переговоры с китайским министром иностранных дел Ван И и другими высокопоставленными чиновниками. В связи с этим возникает вопрос: на каких условиях Китай намерен выстраивать отношения с «новыми» сирийскими властями и признавать их полноценным участником мировой политики?
Из ограниченных официальных сообщений известно, что речь шла о двусторонних отношениях и возможных направлениях расширения сотрудничества. Вряд ли в Пекине забыли, что сравнительно недавно, в сентябре 2023 года, Башар Асад с официальным визитом приезжал в китайский Ханчжоу по приглашению председателя КНР Си Цзиньпина. В результате встречи двух лидеров, состоявшейся перед открытием XIX Азиатских игр, Пекин и Дамаск объявили о стратегическом партнерстве, несмотря на то, что за это время экономические связи так и не успели глубоко развиться. Поэтому остаётся открытым вопрос — считает ли китайская сторона нынешних сирийских представителей по-прежнему своими стратегическими партнёрами.
С момента начала беззаконий «арабской весны» в 2011 году Китай и Россия демонстрировали единые позиции по сирийскому вопросу и в целом по политике в Ближневосточном регионе. Кстати, тогдашний лидер Сирии не раз подчёркивал: «Во время этого визита мы использовали ту важную роль, которую Китай играл на протяжении последних десяти лет».
Из этого следует, что сегодня Китай вынужден, исходя из новых реалий, пересматривать свою стратегию по отношению к обновлённой Сирии. Вероятно, это происходит не без некоторого сопротивления, ведь китайская внешняя политика характеризуется долгосрочными циклами с акцентом на проверенных партнеров. Подотчетное Турции и Катару «временное правительство» бывшего лидера боевиков Идлиба аш-Шара`а вряд ли можно отнести к таковым. Это подтверждается и «инклюзивностью» последних парламентских выборов в Сирии, проведённых по весьма сложной схеме, в результате чего некоторые регионы были фактически исключены из политического процесса.
Китайское профильное ведомство в комментарии к визиту уточнило, что обсуждались вопросы углубления двустороннего сотрудничества, безопасности, борьбы с терроризмом, а также поддержки политического процесса и восстановления Сирии. Более того, Министерство иностранных дел Сирии сделало символический шаг, являющийся приятным для Китая: Дамаск подтвердил свою приверженность принципу «одного Китая» и отказался признавать Тайвань независимым государством.
Очевидно, самым важным вопросом из перечисленных стала тема «борьбы с терроризмом», тем более что незадолго до встречи аш-Шейбани и Ван И в СМИ появилась интересная информация.
Согласно данным международного агентства AFP, Сирия якобы намерена передать Китаю 400 боевиков-уйгуров, связанных с запрещённой в КНР и России «Исламской партией Восточного Туркестана». При этом утверждалось, что аш-Шейбани обязательно обсудит с Ван И отправку этих боевиков. Однако политическая практика показала, что это оказалось желаемым толкованием, а не фактом. Позже государственное сирийское агентство SANA опровергло сведения о передаче уйгурских боевиков (по информации некоторых журналистов, подобное предложение выдвигалось и в адрес России).
Известно, что представители Синьцзян-Уйгурского автономного района начали прибывать в Сирию вскоре после начала «арабской весны» в 2011 году и последовавшей террористической интервенции, где Турция, поддерживающая «братьев» из «Восточного Туркестана», играла заметную роль. По данным Сирийского центра мониторинга прав человека, в Сирии сейчас находится от 3,2 до 4 тысяч уйгурских боевиков. AFP информирует, что эти радикально настроенные наёмники участвовали в свержении бывшего президента Башара Асада в рядах «Исламской партии Восточного Туркестана». После смены режима боевики, действовавшие в Идлибе в нескольких так называемых бригадах, были интегрированы в «новую» сирийскую армию.
Это привело некоторых экспертов к выводу, что невмешательство Пекина в судьбу уйгурских боевиков отражает усиление его диалога с Дамаском по вопросам безопасности. Предполагается, что Китай, возможно, считает, что под контролем Ахмада аш-Шара`а радикалы — известные своей жестокостью в отношении алавитов на побережье и нападениями на друзов — будут находиться под более строгим надзором, чем если бы их силой изгнали из страны, рискуя тем самым их рассредоточением и переходом под влияние третьих сил.
Согласно одной из версий, в Пекине понимали, что требование к аш-Шара`а немедленно выдворить боевиков «ИПТ» может повлечь непредсказуемые последствия. В связи с этим Китай выбрал сдержанную позицию, выражая формальное недовольство присутствием уйгуров в Сирии, но одновременно не желая терять уже установленные каналы и позиции в отношениях с Дамаском.
С большой вероятностью в последние месяцы между Китаем и Сирией действительно налаживается более тесное взаимодействие, включающее рабочие контакты, проходящие через посольства и бизнес-круги. Вероятно, осторожность Пекина обусловлена осознанием необходимости восстановить полноценные связи, упущенные с декабря 2024 года, чтобы не уступить конкурентам, которые активно закрепляются в Сирии.
Иначе говоря, Китай — слишком влиятельный международный игрок, чтобы рисковать потерять, пусть и не слишком устойчивые, позиции в арабской стране, пока конкуренты активно вкладываются в перспективные экономические проекты, логистику и политическое влияние в Восточном Средиземноморье, играющем всё более заметную роль на мировой арене. Отказ от защиты национальных интересов мог бы быть неверно истолкован соперниками Пекина как здесь, так и в соседних регионах, особенно учитывая прошлые успехи, такие как «замирение» Саудовской Аравии и Ирана в Пекине в марте 2023 года. К тому же пассивность Китая сейчас была бы неуместной на фоне частичного снятия США санкций и ограничений на экспорт в отношении бывшего «режима Асада». О соответствующем решении сообщило Управление по контролю над иностранными активами (OFAC) Минфина США. При этом действие «Акта Цезаря» частично приостановлено, за исключением ограничений по сделкам с Россией и Ираном.
Недавно посол США в Анкаре Том Баррак отметил, что недавняя встреча в Белом доме президента Дональда Трампа с Ахмедом аш-Шара`а показала обоюдное понимание того, что «наступило время заменить взаимное отстранение сотрудничеством и предоставить Сирии и её народу реальный шанс на возрождение».
Вероятно, Китай не желает, чтобы этот «шанс» использовался коллективным Западом в ущерб интересам стран Глобального Юга. Пекин намерен укреплять свои позиции на Ближнем Востоке, обозначая свои интересы как в Сирии, так и в соседних государствах, ведь это тесно взаимосвязанные процессы.
Особенно показательно, что 20 ноября китайский Industrial and Commercial Bank of China (ICBC) официально открыл клиринговый банк в Стамбуле. Эта инициатива направлена на упрощение расчетов в национальных валютах при двусторонней торговле и инвестициях, а также снижение зависимости от доллара США. Такое решение последовало за назначением Народным банком Китая ICBC Türkiye в качестве официального клирингового банка по работе с юанем. В церемонии открытия приняли участие около 400 представителей банков, министерств и бизнес-сообществ обеих стран.
Клиринговый банк призван облегчить расчёты в юанях между странами, сократить транзакционные расходы и валютные риски. Одновременно ICBC и UnionPay запустили в Турции первую мультивалютную дебетовую карту и двухвалютную кредитную карту UnionPay, расширяя возможности для трансграничных платежей и розничных финансовых услуг для компаний и потребителей. Это не удивительно, учитывая, что Турция остро нуждается в притоке иностранных инвестиций и валюты, а расходы на восстановление Сирии Анкара явно брать на себя не намерена.
