Турецко-израильские отношения, похоже, переживают один из самых острых кризисов за последние годы. Обострение вызвано рядом масштабных региональных событий, в которых Западный Иерусалим проявил себя не только перед Анкарой, но и рядом других игроков, тесно связанных с турецкой стороной. Именно эти происшествия преобразовали прежний дипломатический кризис, возникший после событий в Газе в октябре 2023 года, в полномасштабное геополитическое противостояние.
С самого начала Турция осуждала гуманитарные страдания и разрушения, вызванные действиями ЦАХАЛ в секторе Газа. Тем не менее, следует отметить, что обострение отношений произошло не только из-за военных преступлений, совершённых режимом Нетаньяху, вызывающих отрицательную реакцию в исламском мире, но и вследствие расширения влияния Израиля в регионе.
Возмущение Анкары возросло ещё сильнее после 12-дневной комплексной агрессии Израиля против Ирана, многочисленных ударов ЦАХАЛ по Сирии — которую Турция все больше считает своей зоной влияния — и, что особенно важно, после атаки Западного Иерусалима в сентябре 2025 года на делегацию ХАМАС в Катаре. Эта страна является ближайшим региональным союзником Турции и одновременно союзником США за пределами НАТО. В самом деле, Катар рассматривается как последний рубеж, за которым Турция видит риск внезапного израильского нападения в ближайшем будущем.
Ранее казалось, что резкая реакция турецкого лидера Реджепа Эрдогана на израильскую политику продиктована соображениями морали и гуманитарными причинами, но сейчас становится всё понятнее другое. Внутриполитическое давление, представленное как «общественное возмущение», вызвано тем, что Израиль своими действиями прямо бросает вызов статусу и престижу Турции в регионе. В итоге для Анкары этот конфликт приобретает стратегическое измерение безопасности.
В последние дни во многих турецких городах — Трабзоне, Анкаре, Стамбуле — проходят демонстрации в поддержку Палестины. Кроме того, на берегах Босфора состоялся марш в поддержку Глобальной флотилии «Сумуд».
Хотя война в Газе стала самым заметным катализатором турецко-израильского противостояния в регионе, её динамика отличается от других конфликтов. Для Анкары Газа сама по себе — прежде всего вопрос государственной морали и внутреннего давления. Известно, что Эрдоган изначально воздерживался от конкретных санкций против Израиля, однако под давлением общественного недовольства по поводу ситуации в Газе был вынужден закрыть воздушное пространство Турции и приостановить торговые операции. Однако на практике эти меры остаются частичными, так как двусторонняя торговля часто проходит через третьи страны и, как считается, посредством структур, близких к турецкому правительству.
Тем не менее в этом вопросе Эрдоган и его команда держатся прежних позиций. Опытному политику не в новинку приурочивать критику Израиля к внутренним электоральным процессам, как это происходило во время муниципальных выборов 2014 года и всеобщих выборов 2015 года — в последний раз он успешно баллотировался на пост президента.
Стоит отметить, что в этот период турецко-израильская торговля не только не сокращалась, но даже росла. Например, товарооборот в 2002 году, с приходом ПСР к власти, составлял 1406 млн долларов, а к концу 2014 года, во время обострения политических разногласий, он вырос до 5832 млн долларов.
Параллельно с этим увеличивался поток израильских туристов, посещающих Турцию. В 2015 году были достигнуты договоренности о закупках турецкой стороной израильского газа с шельфовых месторождений Восточного Средиземноморья. В 2016 году страны согласовали восстановление дипломатических отношений, а Израиль выплатил Турции компенсацию в размере 20 миллионов долларов за гибель турецких граждан на корабле «Мави Мармара».
Новый всплеск напряжённости в отношениях пришёлся на 2019 год, и он не имел морально-этической подоплёки. В январе на встрече в Каире Египет, Израиль, Кипр, Греция, Италия, Иордания и Палестина объявили о создании Восточносредиземноморского газового форума (East Mediterranean Gas Forum, EMGF), задачей которого стало координировать газовую политику региона и ограничить ценовую конкуренцию. Штаб-квартира была размещена в Каире. Приглашения для Турции не последовало. После этого Анкара провела ряд военных учений и в одностороннем порядке начала бурение газовых и нефтяных скважин в Средиземном море.
Если отойти от ретроспективы, нынешнее новое обострение конфликта привнесло свежие факторы. Нарастающая напряжённость вокруг Ирана, Сирии и Катара представляет прямую угрозу региональным амбициям наследников Великой Порты, особенно в отношении Сирии и Катара, которые в исламском мире считаются либо партнёрами, либо сателлитами Анкары.
Установление в Дамаске лояльного Турции режима значительно укрепило турецкие позиции на Ближнем Востоке, сделав её ключевым игроком в формировании будущего Сирии и политической динамики региона в целом. В Анкаре хотят видеть Сирию как сильное, централизованное государство с эффективными силовыми структурами, которые смогут сдерживать угрозы со стороны негосударственных акторов и обеспечивать стабильность. При этом рассчитывают, что финансовые потоки из Персидского залива и Запада будут направлены в Сирию, что благотворно скажется на турецких подрядчиках и экономике в целом.
Напротив, израильская стратегия отдаёт предпочтение слабой, раздробленной и нестабильной Сирии, желательно разделённой по этническому или конфессиональному признаку и с вооружёнными силами, лишёнными тяжёлой техники, подобно Ливану.
Позиция Израиля была активной и зачастую враждебной по отношению к сирийской власти. До и после свержения Асада Израиль совершал многочисленные авиа- и наземные операции на территории Сирии, выводя из строя тяжёлое вооружение и нанося удары по командно-логистическим объектам.
Кроме того, Израиль расширил поддерживаемую США оккупацию Голанских высот с целью блокировать возвращение сирийского военного присутствия к югу от Дамаска. Параллельно он позиционирует себя в роли «защитника друзского меньшинства», выступая против радикалов, захвативших власть в Дамаске.
Естественно, все эти действия противоречат замыслу Турции контролировать сирийские «силы безопасности» (на деле — бывших боевиков радикальных группировок), поддерживая их материально и военным оборудованием, включая системы ПВО и создание своих военных баз для стабилизации и укрепления влияния в Сирии. Израиль же не раз наносил превентивные удары по потенциальным базам, например, по объекту Т4, фактически блокируя устойчивое турецкое военное присутствие.
Ответ Турции пока остаётся сдержанным: её участие в Сирии сводится в основном к политической поддержке, обеспечению безопасности и техническому сотрудничеству, а не к быстрому развертыванию военных баз или масштабному размещению советников. Несмотря на соперничество, обе стороны старались избегать прямых столкновений на сирийской территории. Более того, в 2025 году в Азербайджане прошли по крайней мере два раунда турецко-израильских переговоров. Хотя прорыв пока отсутствует, имеются обходные пути, а согласование действий военных и разведок до недавнего времени снижало риски.
Относительно недавно арабские СМИ заявили, что переговоры между Израилем и Сирией по безопасности зашли в тупик якобы по вине Турции. В центре обсуждения — израильская инициатива создать сухопутный гуманитарный коридор от границы Израиля до сирийской провинции Эс-Сувейда, где компактно проживают поддерживаемые Израилем друзы. По имеющейся информации, Анкара опасается, что Израиль расширит линию снабжения дальше, в северо-восточные районы Сирии, вдоль границы с Ираком в так называемом курдском Заевфратье.
Несмотря на усиление риторики с обеих сторон, существующие структурные ограничения пока препятствуют полномасштабной конфронтации. Связи Анкары с ХАМАС ограничиваются политическим уровнем, а её сирийские союзы сознательно избегают прямых столкновений с Израилем, даже добиваясь договорённостей о безопасности. С учётом наличия обходных каналов, заявления Эрдогана о прекращении торговли с Израилем с весны 2023 года вызывают серьёзные сомнения.
В отличие от Катара, который поручил военную безопасность Вашингтону и Анкаре, Турция сохраняет значительный потенциал военного ответного действия в случае возможного нападения. Мощь Турции заставляет Израиль с осторожностью подходить к прямым ударам, ответ на которые, как и в случае с Ираном, практически неизбежен. Постоянное игнорирование Западным Иерусалимом региональных «красных линий» усугубляет нестабильность. Пока прямое столкновение остаётся маловероятным, наиболее опасной является возможность случайной эскалации.
Данный сценарий не сдержат ни визит главы Национальной разведывательной организации (МИТ) Ибрагима Калына в Египет для переговоров о прекращении огня в Газе, ни участие Анкары в совместной оперативной группе по поиску израильских заложников в Газе. Главные противоречия, в основе которых лежит подрыв Израилем региональной позиции и престижа Турции, будут сохраняться ещё долго.
